Молчание войны. Смерть – возрождение

Война молчит совсем не так, как молчат горы, когда стоишь на вершине над облаками, слушая звенящую тишину, или как молчит море, когда полный штиль и горизонт сливается с водной гладью. Это молчание всегда величественно и бесконечно, оно волнует душу и заставляет ее трепетать. Война молчит иначе. Молчание войны настораживает и пугает. Я помню одного офицера, долго находящегося на передовой под обстрелами, который не мог спать в тишине, помню бойца, который при обстреле выбегал на самое видное место с криком: "Ура! Война!"

Хуже всего, когда о войне молчат люди, которые ее прошли – не только воевавшие, но также их родные и близкие, пострадавшие мирные жители. Это опасное молчание. Такое молчание позволяет войне пускать глубокие корни, искажая не только психику человека, но и тормозя развитие общества. Такое было после Великой Отечественной, такое было после "афганской", такое было после "чеченской" и других известных и неизвестных нам войн.

По мнению российского психолога, академика Асмолова, в такого молчания российское общество обрекло себя на "психологическую депортацию" и бессознательный уход в "касту отверженных".

Чтобы подобное не произошло после окончания "донбасской" войны на востоке Украины, ее (войну), как и бой, необходимо "выговорить", выплеснув негативные эмоции и чувства. Только так удастся понять и осмыслить всю правду войны, тем самым подготовить человека и общество к грядущим глобальным потрясениям и трансформациям.

ТСН.ua вместе с психологом Александром Ткаченко начинает проект "Молчание войны". Это свидетельства бойцов АТО и их родственников о войне. Первая история в рамках этого проекта– о Сергее Гришине из Кировограда, который погиб накануне своего 30-летия. 

...На обочине дороги — билборд с изображением молодого парня в камуфляже и подпись: "Сергей Гришин. Погиб во время военной службы в зоне проведения антитеррористической операции. Герои не умирают!".

Таких билбордов в Украине, включая и Кировоград, появилось много. Но, несмотря на это, совсем рядом по-прежнему неумолимо проносится жизнь, которую не остановить.

Сергей ушел на войну накануне своего тридцатилетия как мобилизованный доброволец и попал в спецназ. Он не был особенно подготовленным и не кичился патриотическими чувствами, он был обычным кировоградским парнем, которому не была безразлична судьба его родных и близких, он пошел защищать Родину. Через несколько месяцев после того, как он прибыл в зону боевых действий, их группа выехала на задание по спасению украинского летчика, сбитого накануне…

Через полгода его родная сестра Юля написала в Фейсбуке: "Сьогодні тобі мало б виповнитися тридцять, але безжальна потвора-війна не дала тобі шансу. Тебе вкрали з мого життя. Цинічно і нахабно. НАЗАВЖДИ. П'ять місяців даремних сподівань. П'ять місяців молитов і пошуків. І лише одна фраза з телефону про збіг ДНК на 99,9%, що вибила землю з під ніг. Тепер нема нічого, ні ТЕБЕ ні надії. А я до цього не була готова. Думала, попереду купа часу. Я так багато тобі не сказала. Не зробила, не почула, не дала. І іншого шансу немає. Пробач мені, братику, за всі НЕ. Безмежно тебе люблю, мій Сірьонька". 

С Юлей мы встретились в Киеве уже в октябре 2015-го, когда прошло больше года после гибели Сергея. Ей было тяжело самой начать разговор, и она попросила меня задавать вопросы. Я начал с напоминания этих слов и первый мой вопрос был о том, чего же она не дала брату и о чем до сих пор жалеет.

Ю. Мне кажется, что надо было быть более настойчивой и не пускать его на войну. Может быть, я могла бы что-то изменить. Но он старался жить своей жизнью, особенно не пытаясь куда-то стремиться. Его все устраивало.

Авт. А ты бы хотела, чтобы он плыл по течению, которое бы ты ему указывала и жил не своей жизнью?

Ю. … Но тогда он был бы жив. У него была бы жена, были бы дети. Были бы спокойны родители и не пережили такое горе.

Авт. Но у тебя же есть сын, который вырастет и у него будет жена, дети, а у тебя внуки…

Юля за мгновение задумалась и рассказала мне о детстве. Она была старше Сергея на три года. Когда он родился, сразу приревновала его к родителям. Она даже хотела вынести его из дома, но мама помешала. В дальнейшем она поняла, что это ее родной брат, о котором надо заботиться и за которым надо ухаживать. Тем не менее, они с ним много воевали за любовь родителей, за что ее постоянно наказывали, как старшую.

Она не помнила, чтобы его кто-то обижал, не было таких детей, кто бы мог это сделать. В школе у них у каждого были свои интересы. Ее больше привлекала биология, а Сережа рос технарем. Не помнит, чтобы у них были какие-то кумиры. Была ли она для него авторитетом… Скорее да. Он всегда к ней прислушивался, но старался особенно не волновать своими проблемами. Со своими девушками он ее обычно знакомил, но она не влияла на его выбор и мнение.

В армию Сергей ушел неожиданно. Это было еще в марте, когда только закончился Майдан. Все еще только начиналось, и никто не понимал, что это война. Была повестка в военкомат. Он этого хотел. Ему предложили, и он согласился. Работы не было, а он хороший механик-водитель, обожал машины. Тогда он просто еще не понимал, насколько это серьезно.

Родители тоже еще не понимали всю серьезность ситуации. Думали, что это какие-то сборы на 45 дней и скоро все затихнет и успокоится. Серьезно тревожиться начали только в мае, когда он прислал письмо и они узнали, что он воюет на Донбассе. До этого он всех вводил в заблуждение, говорил, что находится в Днепропетровске или еще где-то. Она сама узнала, что он по-настоящему воюет только недели за две до того, когда все это произошло. Оказалось, что все это время с момента призыва он воевал и последнее время около месяца они стояли где-то в районе Снежного.

Юля разговорилась и успокоилась. Я понял, что можно переходить к главному вопросу — гибели Сергея.

Ю. Это было страшно. Я в тот момент была за границей. Папа прислал СМСку, что Сережа не выходит а связь. Но я ничего не чувствовала… (у Юли появились слезы). Как я могла не почувствовать…, что что-то произошло…  Я должна была хоть что-то почувствовать…

Когда я уже вернулась, позвонила маме… Тогда еще разрядился телефон и я не сразу услышала ответ. Мама позвонила и сказала, что нашего Сережи больше нет… Я сразу же стала ее успокаивать, что еще не все известно. Но она сказала, что была в военной части, просидела там четыре дня. Ей сообщили, что они не выходят на связь и вероятней всего случилось самое страшное.

Когда я приехала в Кировоград, маму вызывали в морг на опознание. Там еще были и другие ребята, передали восемь тел. Но мама Сережу среди них не опознала. Мы узнали дополнительную информацию, что пятеро наших ребят, которые были с Сергеем, оказались в плену, а одного не передали. Сказали, что все сгорело, и останки прикопали прямо там, на месте боя. Ребят похоронили, а мы остались с какой-то надеждой.

Об обстоятельствах их гибели рассказывали какие-то посторонние люди, которые там не были. А те пятеро ребят, которые вернулись из плена, ушли в отказ. Наверное, им запретили что-либо говорить. Удалось выяснить лишь то, что группа наших ребят из двенадцати человек ушла на задание искать нашего летчика, которого перед этим сбили. Они долго искали и уже должны были вернуться. Но им позвонили и как-то странно сообщили, чтобы они не возвращались, а ехали в Латышево. Там есть ферма, где они могут переночевать. Как только они туда приехали и начали располагаться, их сразу же атаковали… Это была засада.

Того фермера, к которому они приехали, даже не искали. Никому ничего не было надо. Военная часть занимается своими делами и поиски в ее компетенцию не входят. Причем, довольно странно, что того летчика за сутки до этого случая нашла другая команда и непонятно, почему наших ребят сразу не вернули. Получается, что их совершенно сознательно отправили на смерть…

Дальше начались поиски. Поскольку Сережи нигде не было, ни среди убитых, ни в плену, мы все-таки надеялись, что он жив, только по каким-то причинам не может выйти на связь. Мы видели несколько сепаратистских видео, на которых была их сгоревшая машина и те пленные ребята, но среди них Сережи не было. Я даже звонила террористам, и они обещали, что поищут. Но все стояло на месте. Мы обращались в местную (сепаратистскую) милицию, но нам отвечали, что все понимают и прилагают все усилия. В итоге никто ничего определенного так и не мог сказать…  Мы обращались к официальным лицам в "офицерский корпус", которые занимаются обменом пленных. Оказалось, что все работают "и вашим и нашим". В итоге, никаких сведений не получили. Когда на то место уже съездили  и журналисты и СБУшники, все равно ничего конкретного сказать не могли. Потом говорили, что берегли мою психику и не хотели расстраивать. Но от этого мне было еще больней. Тогда я поняла, что его просто нет…  Была уже осень.

Со своей стороны хочу отметить, что в подобных случаях часто ситуация бывает неоднозначной, когда истинные обстоятельства или очень запутаны и непонятны, или же кому-то просто невыгодны. Например, когда разглашение может задевать интересы определенных должностных лиц. Тогда переживания и страдания близких родственников просто выносятся за скобки всех действий и официальных выводов. А иногда бывает и так, что узко-конъюнктурные интересы ставятся выше морали, этики, совести. Это жестокие правила войны.

Юля говорила довольно спокойно и уверенно, и я решил спросить, как они жили, что чувствовали, что подсказывало женское сердце эти полгода до того момента, когда точно узнали результаты экспертизы ДНК. Есть ли желание все же до конца разобраться в этой ситуации, приехав прямо на то место.

Ю. . За это время постоянное напряжение от неизвестности уже настолько измучило, что хотелось просто знать. А когда узнала, особого облегчения не почувствовала и не успокоилась. Дальше надо было заниматься похоронами. Нужно было забирать останки в целлофановом мешке, там было килограмма два. Это было страшно.

Я просила следователя более подробно выяснить обстоятельства гибели Сергея непосредственно в том населенном пункте. Местные жители сообщили, что это останки молодого парня лет двадцати шести, зовут которого Сергей. Мне не было до конца понятно, откуда они все это узнали. Возможно, им были известны какие-то подробности его гибели, но мне об этом не рассказали.

Мне реально очень помог Ярослав, волонтер из "черного тюльпана" (волонтерского общества по поиску погибших). Он общался с местными жителями. Они нашли эту машину, нашли могилку, выкопали все, что там было. Судя по документам, там были фрагменты ребер, конечностей не было. Хотя в экспертизе ДНК указывалось, что для анализа брались ногти. Возможно, сначала оставалось больше. Но тогда было жаркое лето. Прошло два с половиной месяца. За этим мешком с останками я сама ездила в Запорожье. Мне было интересно посмотреть, но я бы этого не выдержала. Мне показали фото останков, сделанные запорожским прокурором.

Вдруг Юля оживилась, что-то вспоминая…

Ю. Да. Вспомнила. Как я сейчас понимаю эту ситуацию. Когда я тогда, в сентябре, приехала в Кировоград, у меня был то ли сон то ли видение: как будто я вижу ситуацию гибели Сережи с двух точек, с машины, где он сидел (его глазами) и с другой стороны. Что-то очень большое летит прямо на меня и яркая вспышка, огромный взрыв… и все, больше ничего. Это было одно мгновение. Никаких чувств я не испытала. Я поняла, что это то, что он видел в последний момент своей жизни. Это было прямое попадание, и от Сережи практически ничего не осталось. Останки, эти пару килограмм, собрали и просто прикопали рядом с машиной. Было прямое попадание в место водителя. Сережу разорвало....

Хоронили Сережу в феврале 2015 года. На похоронах было очень много людей. Было очень много цветов. Я даже не предполагала, что у него столько друзей. Причем, это были в основном друзья по жизни, которые знали его много лет, а не однополчане.

Сейчас все устанавливается. На Сережину могилу в Кировограде хожу всякий раз, когда там бываю. Я о нем помню всегда, каждый день могу с ним общаться. Для этого не обязательно ходить на могилу. Он меня не винит и у меня нет ощущения, что он чувствует себя плохо.

Для меня важно, чтобы знать обо всем правду, и чтобы он был жив. Сейчас в Кировограде этим делом занимается адвокат. Но прокурор дело закрыл, поскольку оно было возбуждено на предмет исчезновения человека. Но стараниями адвоката-волонтера дело снова возобновили и очевидно оно еще "повисит", но с другой формулировкой. Я знаю однозначно, что все это хотят затормозить и закрыть.

Авт. А у тебя есть желание это дело продолжать… Ведь это ситуация не единичная. Предательство высшего руководства имело место во многих случаях. Но пока ничего не раскрыто и виновные не названы. Скорее наоборот, они получают награды и повышения по службе.

Ю. Я не хочу, чтобы все это исчезло бесследно. Хочу надеяться, что рано или поздно виновные ответят и понесут заслуженное наказание.

Авт. А как к этому отнесся твой сын Нестор (ему пять с половиной лет)?

Ю. Он Сережу очень любил. Поскольку у Нестора нет папы, то Сережа ему его заменял. Нестор не верит, что Сережи нет. О нем он всегда говорит в настоящем времени. Он даже сам себе определил отчество – Сергеевич. Так всем и отвечает, если у него спрашивают. Нестор показывает на фото Сергея и уверенно говорит, что это его папа, и уже не добавляет, что "крестный".   

Когда собираются знакомые, он говорит, что у него есть память о Сереже. Он уже другого отчества себе не представляет. Я уже думала, чтобы поменять его документы. Но это еще рано. Это должно быть только его сознательный выбор.

Авт. Вот тебе и главный ориентир при выборе мужа.

Ю.  Да, но если Нестор захочет (смущенно улыбается).

Авт. А ты говоришь, что Сереги нет, что он умер. Наоборот, он получил другую жизнь в Несторе.

Вдруг скороговоркой… 

Ю. До того, когда все это случилось, я все свое внимание и переживание направляла на Нестора. А теперь я за Нестора стала переживать гораздо меньше. Мне даже иногда посещает мысль, что Сережа своей такой смертью оградил от чего-то плохого Нестора.  Я не могу это объяснить, но это очень четкое понимание.

Нестор и Сережа знают друг друга с рождения. Сережа забирал его с роддома, он его очень любил, заботился и нянчил. Очень переживал, чтобы все было хорошо.

Авт. Как собираешься дальше жить?

Ю. Надо как-то жить. Я уже вышла из ступора, жизнь продолжается. Хочу перетянуть родителей в Киев. Но они не хотят, им нравится их "болотце". ..

Бывая в Киеве, я при любом удобном случае стараюсь посетить театр. Так и в этот раз, в завершение нашего разговора я вдруг поделился этой мыслью с Юлей и, заметив ее оживающее лицо, пригласил составить мне компанию. Юля с радостью согласилась. Благодаря моему удостоверению "участника боевых действий" нам предоставили места в третьем ряду партера. Спектакль был очень легкий и расслабляющий. Мне показалось, что Юля не столько вникала в давно известный сюжет, сколько наполняла свою исстрадавшуюся душу жизнью. Она оживала...     

 

Александр Ткаченко

Джерело: 
Мій Кіровоград